Народ наш, привыкший к темноте камер, бараков и коммуналок, склонен видеть и в тусклом свечении ослепительное сияние.
Для людей наших и черный сухарь - пирожное; хрущевка - хоромы; лебеда пахнет слаще розы.
Но, согласные на кабачковую икру, не прочь они слышать, что черная - жуткая гадость. Лакомясь килькой в томате, готовы рукоплескать они всякому, кто скажет, что она деликатес; что жизнь их - просто сахар, и давно пора и всему остальному миру сделать так же хорошо.
И с замиранием сердца, с затмением мозга, застив глаза, творят они себе кумира из тельца или истукана. А уж тогда со всей страстью загадочной русской души видят они в приставленном к крестному ходу чекисте истинного христианина, а в директоре клуба - неуловимого разведчика.
В умении устраивать свои делишки чудятся им способности выдающегося управленца, а в посулах - великие дела.
Хамские разговоры считают они образцами блестящих речей.
И в лучах всеобщего обожания тот, кто еще совсем недавно был на цыпочках и не богат словами, кто даже сам себя считал из грязи в князи, кто долго не мог поверить в свой сказочный прикуп, приосанивается, распрямляется, раздувается до величия кочки на ровном месте, рака на безрыбье и одноглазого в царстве слепых.
Король-олень? Нет, король-солнце!
Но ведь если на секунду поднять глаза от вечной кильки в томате, если оторваться от одуряющего свечения экрана, то можно увидеть, что король гол, а солнце - керосиновое. Керосину же, сколько ни подливай, - термоядерного синтеза не получится.
